Моя нарративная позиция и ряд вещей, не включенных в рассмотрение неокономики на данный момент

В числе пока не рассматриваемого неокономикой:

• фактор иррационального (хотя заинтересована в рассмотрении феномена научных сообществ, с обращением к трудам М.Полани и М.Мерло-Понти, со всеми вытекающими, и хотя критикует подход «рационального выбора» в экономике), включая сверхрациональное, факторы «странных эффектов и совпадений» в сверхсложных системах и другие вещи в этом роде;
• тонкие процессы культурно-исторической преемственности (семантико-сетевой, или культурный, фактор в общественном воспроизводстве хозяйственной деятельности);
• психология и психиатрия экономической активности личности, куда, кстати, входят не только фрейдо-марксистские нарративы насчет капитализма и шизофрении, уже довольно давно ставшие общим местом салонных дискуссий просвещенной публики, но и такие девиации личностного взаимодействия с предметно-технологическим множеством, как «синдром Диогена», или болезненное накопительство, и связанные с ним вариации;
• экзистенциальный уровень рассмотрения экономических процессов – феномен «витрувианского человека», или же «фаустовской личности», существенное отличие социальной функции которой от таковой функции «рабочей позиции» в микроэкономически рассматриваемой фирме состоит в том, что, как на меньших, так и на бОльших, организационных уровнях фирмы приходится иметь дело с достаточно жесткой социально-сетевой системой (системой связей знаемостей и реляций), построенной в машинерии рутин, тогда как сообщество формирования витрувианской личности в целом менее жесткое, и более описывается в терминах роевых и кластерных представлений, где, во всяком случае, соцсеть, представляющая собой лишь ядро сообщества, но не все его целиком, основано на иных, нежели функционально-рутинные, связях знаемости и реляций – а именно, на интенциональных основаниях, тогда как его роевое окружение представляет собой более (или даже все более) свободную (точнее, попросту иную) систему ассоциативных игр.

То есть, например, неокономика не объясняет орнаментальную отделку изделия, не являющуюся маркетинговой, рекламной или упаковочной, однако повышающую цену изделия минимум вдвое (пример костромских изб), иначе, чем устремляющейся ввысь ценой роскоши в рамках формулы доходов Торнквиста. И, действительно, такое объяснение не только выглядит, но также и является, корректным. Да, но лишь отчасти, поскольку тот же орнамент есть система графемно-геометрического синтаксиса, доступного к воспроизводствую любому представителю культурно-традиционалистского сообщества (с поправкой на моменты табуирования воспроизводства сакральной символики), и всяко не является изначально роскошью, но предполагает уже досуговое, или свободное (или «надстроечное»), время на такое символическое воспроизводство.

Возможно, есть и некоторые другие моменты и факторы, оставленные неокономикой вне рассмотрения – оставлю здесь место свободным.

Общий же фон моего подхода к неокономическим вопросам – историко-герменевтическая, или нарративная, или дискурсивная, позиция, совпадающая с собственно неокономической.

Далее – клинический стандарт научности, связанный с идеей жизнеспособных систем, вместо математического. Он позволяет оперирвать понятием физиологической нормы, рамками верхнего и нижнего значений, адаптации.

Также я придерживаюсь экзистенциального, или витрувианского, или фуллерианского, или ренессансного, или стоического, рассмотрения. Ибо неокономика рассматривает макросоциальный уровень, а теория фирмы – конкретные группы людей, работающие, в идеале, в системе рутинных процессов, формально и по деловому или трудовому этикету образующие вполне конкретные социальные связи. Это несколько иное, нежели роевая, динамическая и плавающая по составу соцсеть бригады Лоренцо, в системе которой создается витрувианский человек. Здесь антропологический аспект экономического действия оказывается чрезвычайно важен.

И, наконец, мое базовое образование предполагает чистое рассмотрение техники, безотносительно к дающим ей жизнь финансам, что позволяет увидеть некоторые экономические реалии с весьма специфических сторон (см., например, рассуждения Фуллера о корабле, последовательное совершенствование которого в процессе эксплуатации он ставит во главу угла). В этом смысле мной обнаружены весьма интересные вещи, касающиеся как вопросов механики, так и общенаучных положений, которые, вполне возможно, смогут получить свое раскрытие в новых инфраструктурных условиях.