Являются ли "поправки Ирины Яровой" в закон об экстремизме законотворчеством тотального контроля?

Что касается собственно технологических средств и социальных форматов тотального контроля, используемых в мировой практике, то на сей счет можно прочесть подборку материалов, пройдя по метке "total control". Россия здесь движется в фарватере мировых инфотелекоммуникационных течений в том числе и в этом вопросе, однако уже сразу ясно, что там, где не удается управлять посредством денег, начинают работать нормативные акты, причем очевидно по "праву сильного". Примечательно, что в период первоначального накопления капитала хлынувшие в страну нефтеденьги также работали по "праву сильного", однако огромная масса "сильных" на поверку оказалась массой "больших". В период "первоначального накачивания прав" также появляется масса "сильных", которая на поверку оказываются массой "больших", но ведь "большой" – не "старший", и уж, во всяком случае, совсем не обязательно "умный" или "умелый": пижонство на десятках гелендвагенов фээсбэшных курсантов указывает на сомнительность их способности что-либо контролировать (во всяком случае, делать это грамотно), равно как траты миллионов на содержание футболистов и их роскошную жизнь очевидно говорят не в пользу их способности играть в футбол; кто-то начнет спорить насчет того, что это не связанные вещи? Однако, такие найдутся.

В случае с поправками – похожая ситуация, только она относится к всей системе государственного управления. Причем с точки зрения управления они имеют мало отношения к проектной деятельности, о которой столь много сегодня говорит гражданин Греф – кто бы и как бы к нему ни относился, слова произносятся правильные. А ведь вопрос борьбы с терроризмом – преимущественно общественно-институциональный и процедурный, а не законодательный, и об этом также довольно много и много кем говорилось.

Мне как-то задали вопрос, читал ли я эти поправки, имея в виду то, что необоснованность суждений в духе "Пастернака не читал, но осуждаю". Отвечу честно: я их просматривал "по диагонали", и не утруждал себя тем, чтобы копаться в их отсылочном крючкотворстве – в этом нет нужды для формирования компетентных суждений о происходящем в стране и в законодательстве. Во-первых, я не юрист и не собираюсь быть представителем той профессии, в которой способность к воображению является признаком профессиональной непригодности, а требования к знанию науки логики в массе этих специалистов, за редким исключением, ограничиваются школьным курсом классики, однако немало работал с анализом федерального законодательства на предмет его совершенствования в соответствующих сферах, а также выработки процедур такой работы, чтобы понимать, что означает практика подобного рода поправок, направленных на фактически запутывание и снижение прозрачности нормативного акта и, одновременно, на создание еще одной хлебной поляны для господ юристов (замечу по ходу, что господа юристы очень быстро богатеют, когда господам финансистам оказывается не во что вкладываться); как говорится, мне не нужно есть яйцо до конца, чтобы убедиться в его тухлости. Во-вторых, признаком хорошего специалиста по общественным наукам является способность к пониманию широкого контекста событий, ситуаций, биографий, оценок, ожиданий, деклараций, выводов и прогнозов, составляющих ткань Истории – тем более хорошего, чем быстрее он умеет распознать ситуацию. В этом смысле частная законодательная регламентация оказывается характерным маркером вполне конкретных вещей, выходящих за рамки декларируемых мотивировок законодательства, которые, конечно, к сим мотивировкам не сводятся. В-третьих, Пастернака я как раз читал - в его переводе "Фауста" Гете есть выражение: "вся суть – в естественных правах, а их и втаптывают в прах". Эти слова, напомню, произносит Мефистофель под видом умудренного профессора, когда студент спрашивает его о перспективах поступления на юридический факультет. В четвертых, в отличие от поэта Пастернака, пастернак – это такой овощ, а я не овощ, я другой.

Господа, уже почти третье десятилетие стремящиеся войти в "клуб мировых элит", пробуя играть по правилам этого клуба и надеясь стать то ли равными, то ли младшими, его партнерами, обоснованно и с открытой ко всему прогрессивному в мире душой уничтожив технологические наработки послевоенного времени и связанную с ними, поистине загнивающую, систему разделения труда, вдруг обнаружили, что, как только запахло глобальным финансовым керосином (в прямом и переносном смысле), партнерство стало исчезать, яко дым, и в России стали наспех восстанавливать оборонку, поставив туда рулить самых эффективных из оставшихся, вливая в отрасль существенные бюджетные средства. А до того, в период "партнерской презумпции", была попытка встроиться в систему единых правил управления с негласно подразумеваемым единоначалием и официально провозглашаемой многополярностью; однако что есть последняя, да как возможно высокоорганизованное управление многополярным миром, было неясно изначально, равно как неясно, как сочетать эту "многополярность" с концепцией конвергенции в единоначалие глобального истеблишмента. Едва ли большинство практиков такой конвергенции об этом задумывалось. Равно как неясен ответ на старый добрый, и все более остро клюющий, вопрос "что делать". Вот и остается делать имидж в модусе "я-то знаю, но не скажу", да качать патриотическую тему про "проклятый госдеп" (у которого как раз учились в те самые "благие десятилетия"), пугая сегодня людей "оранжевым процессом". Друзья, в 1990-е у нас именно это и было – только, в отличие от национализирующейся "незалежной", в здешних условиях прошло иначе. Пройдет ли заново – как знать, у менее образованных историческая память короче, да внушаемость выше. Так что "неча на зеркало пенять" ... коли доллар кривой. Ибо всем нужен доллар, все ему доверяют – и вы, господа, тоже.

Поправки Яровой – не российский эксклюзив, но закономерность общественного развития (или, если угодно, перехода общественных фаз) там, где государство, стесненное финансово и существующее в условиях роста внешних военных угроз и внутреннего недовольства беднеющего населения, переходит к репрессивной политике, и очевидно, что в мироустройстве европейского типа, к коему наполовину относится и российское, происходят существенные сдвиги в связи с новой реальностью – как технологической, так и социально-экономической, обусловленные фундаментальными проблемами роста и управления, а также отмеченным еще Шпенглером кризисом еропоцентрического мира и его институтов: национальных конституций и представительной демократии. Ситуация усугубляется еще и давним системным расколом российской государственности – ее многосотлетней неопределенностью между статусами империи и нации (сформировавшей "загадочную душу" русского человека примерно также, как дрязги гвельфов и гибеллинов сформировали "ответственного европейца"), и с поправками здесь яркий пример: имперское закручивание гаек входит в противоречие с национальным по сути конституционным принципом, что замечается многими ехидниками, постящими разного рода фотожабы, но не рассматривается ими с общих позиций (именно за эту лозунговость я не люблю репосты, но куда уж деваться: все эти, излагаемые здесь вещи, как раз и должны быть предметом обсуждения, и как-то неохота это все писать в контексте прочего происходящего – но, видимо, не всем понятно). Здесь же стоит заметить, что рассуждение на тему "поправок Яровой" именно с общих позиций не должно рассматриваться как бегство от конкретной действительности – напротив, именно такое рассмотрение должно позволить видеть подобного рода законотворчество с позиции фундаментальных процессов, и вырабатывать решения, находящиеся, скорее всего, за рамками существующих общественных институтов и технологических инфраструктур.

Лично мое (а также немногих кроме меня) видение решения рассматриваемых проблем – в направлении создания новых поселенческих сред и форматов обитания в них, не связанных или связанных минимально с теми реалиями, в рамках которых вообще оказываются возможными подобные законодательные инициативы и дискуссии. Хотелось бы, чтобы переход к этим новым форматам присутствия на планете произошел без катастроф, но вряд ли мы можем похвастаться способностью к трансисторическому управлению цивилизационным развитием – как на глобальном, так и на собственном, региональном, уровне – тем более, что качество государственного управления в нашей стране (в последнее время – уже даже по словам не отдельных экспертов, а весьма влиятельных шишек) по многим аспектам низкое. А ведь не так давно именно наша страна была центром пусть и нелепого, но смелого и во многом продуктивного эксперимента глобального переустройства жизни на планете. Сегодня мир, пожалуй, даже в большей степени готов к изменениям, чем в начале XX века. Может, поэкспериментируем по-настоящему, учтя ошибки прошлого, и включим воображение?

Добавить комментарий