Вера - форма сознания, либо его атрибут, либо спутник. Когда человек не верит ни во что, что угодно становится возможным. Вопрос в том, из какой культурной традиции задается этот тезис про "ни вот что... во что угодно. Скорее всего, он задается из христианства, требующего подтверждения правильной веры. "Что угодно" - ереси, "хоть что-то" - предмет полемики, прежде всего - с подобными себе иными аврамическими, и "вдруг удастся переубедить!".
Не верящий ни во что - это особое состояние, едва ли понимаемое в рамках "системной веры". И относится оно уже к отношению личности не с "высшим разумом", но с непосредственной / имманентной ей причинностью безотносительно к тому, влияет какой-либо "высший разум" на эту причинность или нет (таковое влияние может предполагаться и даже искаться как форма самоорганизации сознания в таком состоянии, но оно вторично относительно имманентного).
В индуизме есть понятие калпаврикши, когда сбывается все, что вообразится или пожелается: подумал человек о конкретном благе - будет конкретное благо, о конкретном зле - будет конкретное зло. В христианском или постхристианском мире этому понятию соответствует понятие бифуркации, но оно абстрактно-физическое и не привязано к состояниям личности.
Не верить ни во что - это состояние, также имеющее свою причинность. Оно возникает из обнаружения тотальной иллюзорности причинных связей. Поскольку вера типологически стратифицирована: есть верификация внешней обстановки, а есть верификация провиденциального. Между ними - пространство верификации ненаблюдаемого, например, состояний общества.
Именно потому, что массовый и не столь образованный человек разнесен между имманентной данностью опыта и трансцендентальной "верой в высший разум", он не замечает, к примеру, вид политического режима, при котором он живет: вчера стоял дом и сегодня он стоит. Вчера ходил троллейбус, сегодня - электробус, и бордюры стали красить. И сразу перескакивает к "высшему провидению". Не верящий ни во что (допустим реальность такой личности, преодолевшей даже физиологические предохранители когнитивной способности собственного мозга на уровне повседневных вещей, однако не сошедшей от этого с ума) при достаточной осознанности начинает ставить под сомнение структуру самой реальности.
Послевоенные системологи, но не постмодернисты, на подготовленной почве юмовской философии и неклассического рационализма занялись этими вещами, сделав немало интересных находок на стыке квантовой и постнеклассической физики. Собственно, уже квантовая физика составила рациоальную базу достаточно массовой смены представления о том, во что можно верить и где граница мыслимого и реального предмета веры. Однако разношерстность предшествующей новоеврпейской философии, включая не только Юма, но и Беркли, и Пирса, также сыграли здесь свою роль.
Возвращаясь к основному тезису. Если рассматривать "не веру ни во что" в отмеченном выше смысле, то человек, имеющий состояние такой "не-веры", скорее обнаруживает не столько готовность "поверить во что угодно", сколько готовность создавать что угодно. Он обнаруживает силу своего сознания - ту силу, которую так боятся институциональные религии, государственная бюрократия, тираны и диктаторы. Причем даже "хорошие государи", причем спокон веку. (А что такое "спокон веку"?) Он обнаруживает "мир как волю и представление" не в наррациях Шопенгауэра, но в своей непосредственной жизни. Он обнаруживает, что мир - это сеть причинности и система вещей, и лишь от того, как он самоорганизуется и соорганизуется с ней, зависит, что он может реально сделать и как изменить этот мир в качестве собственной среды. Другой вопрос - будет ли эта новая среда ему органична, и поскольку этот вопрос всегда идет вторым номером, означенные институты, религии, установления, государства и бюрократии самодовольно считают, что они-то и есть институт и критерий определения условий такой органичности для человека, а потому и могут определять критерии человечности как таковой, для чего им нужно определять критерии веры.
В этом смысле ценным для отдельной личности становится овладение способностями собственного ума, прежде всего - контроль его спонтанности и умение канализировать его усилия (декартово "направление острия ума", под которым, кстати, иными понимается индукция, хотя индукцию как эмпирический вид причинного поиска едва ли возможно сравнить с отмеченными калпаврикшей и бифуркацией).
Эти вещи будут становиться все более актуальными по мере развития нейросетевых технологий, включая так называемый "искусственный интеллект".
Добавить комментарий