О НЕОКОНе в свете общих вопросов не то "управления", не то "кибернетики"

Генеральный директор НЕОКОНа – Елена Ижицкая. Довольно верно говорит девушка и о проблемах СМБ – действительно, сам работая в этой области с инноватикой и оценкой реализуемости бизнес-кейсов, готов согласиться с ее доводами. Вопреки мнениям некоторых форумчан WC, не вижу противоречий между ней и Хазиным-Григорьевым. Просто неоконовский гендир рассуждает на более конкретном уровне - об СМБ и администрировании, и на другую аудиторию. У Хазина-Григорьева и уровень публичности пошире, и масштаб рассуждения другой: первый вещает с макроэкономических позиций и в морально-этическом плане, второй – с тех же макроэкономический позиций, но, как научный руководитель конторы – в плане истории экономической мысли. Многие вещи в этих статьях – вот этой и вот этой у Ижицкой пересекаются с тем, что говорили другие представители НЕОКОНа. Интересно, кстати, есть ли у нее открытые материалы, посвященные конктетизации понятия «поток заказов» – как он формируется в плане межотраслевых связей и потребительской конкретики.

Позицию генерального директора НЕОКОНа дополняет коммерческий директор Анна Кузьмина (красивые все же в НЕОКОНе девушки работают :) ), когда рассуждает вот здесь о моделях управления фирмой Тейлора и Друкера. Картина с вопросами управления для этой команды становится как-то ясней, и ясней становится, почему вдруг Григорьев так заинтересовался бюрократией. Что, впрочем, не меняет моего собственного отношения к предмету. Действительно, трехчастная модель видов управленческой деятельности, рассматриваемая неоконовцами в рамках деятельностного подхода (интересно, это как-то связано у них с деятельностным подходом, рассматриваемым мгушными теоретиками социальной философии?) весьма кстати подходит, с одной стороны, к режимам управления жизнеспособной системой – с одной стороны, и к уровням режимов функционирования инфраструктур по степени угроз – военных или террористических – с другой. Что, в общем-то, не мудрено, с учетом того, как в свое время некоторые корпорации скопировали у военных принципы административной организации (с другой стороны, в данном случае может быть оправданым вести речь о единстве дискурсивной формации в смылсе М.Фуко).

Однако для случая жизнеспособной системы (в смысле С.Бира) система управления неизменно должна быть человекомашинной, с ротационно-временнЫм регламентом коммуникации экспертов, навешиваемым сверху ритуально-игровым способом (вроде «икосаэдра» в Team Syntegrity), а не регламентирующим управленческое смыслополагание и творчество изнутри, редуцируя и высушивая его до «искусственной рутины», как говорит Кузьмина. Иначе говоря, коммуникация в бировской системе оказывается построена на внешнем регламентном каркасе, а не внутреннем шаблонном, тем более, что большинство рутинных операций управления  передается машине, если не все. Таким образом, в такой системе управление осуществляется на основе коллегиальной экспертизы с оптимизирующей ротацией, эвристически осуществляемой также на машинном уровне. Впрочем, эти вещи сравнительно известны, и нет нужды на них останавливаться отдельно. Для такого рода человеко-машинных решений особую важность имеют автоматизированные системы экспертно-аналитической поддержки, чем скромный автор этой публикации одно время довольно плотно занимался.

Иной вопрос – наверное, наиболее здесь глубокий, состоит в том, что и для системы Тейлора, и для системы Друкера, на уровне управленческой практики существует принципиальная проблема стремления к снижению управленческих рисков, и дело здесь не только в управленческом творчестве «производства рутинных алгоритмов», являющихся, по мнению Ижицкой, предпринимательством «в полном и совершенном смылсе», но и в том, что это творчество должно быть как-то соотнесено, и даже органически сращено, с ответственностью (так, меня всегда несколько озадачивало слово «законотворчество»), о недостатке которой в среде нынешнего неолиберального правительства России так часто говорит Хазин. А максимально этот принцип ответственности управленца проявляется в деятельности государя – главы государства: принятие решений, уровень которых имеет максимальный масштаб последствий для общества, в условиях максимально ограниченного набора входных данных (ну и сроков их получения, разумеется) – о том, как в сложно устроенной бюрократической системе высшим управленцам затруднительно контролировать процесс исполнения решений на более, чем два уровня вниз, также неоднократно говорил Хазин, апеллируя к своему опыту государственного советника. Собственно, именно эти вещи, в частности, обеспечивались машинной составляющей Cybersyn.

Так вот, системная сложность общественной организации, исключающая возможность нести ответственность управляющей личности в силу природной недостаточности ее органических ресурсов – с одной стороны, естественное стремление административной массы к снижению издержек, связанных с творческими рисками – с другой, завершение процесса стандартизации форм рутинных инструкций и регламентов – с третьей стороны и, как следствие выхолащивания творчества, нежелание основной (и очень существенной, валовой) массы административных «кадров, решающих все» вникать в причины проблем (общее увеличение объема «бумажных важных людей» существенно снижает, согласно извечному закону, их содержательность) – с четвертой стороны, и породило отказ от ответственности на системном уровне. Ну а поскольку управление – дело во многом холодное, а патриотизм – вещь эмоциональная и горячая, постольку многим «специалистам по управлению» не составило особого морального труда перейти на сторону «более совершенной системы управления», как они считали – даром, что стратегический противник. Иное дело, что объект управления, да и сама категория управления, оказываются куда более сложны, чем представлялось, и что «эмоциональность» патриотизма – неотъемлемая алгедоническая часть этой системы – оказалось вне рассмотрения и учета. Что ж, «больше объем – меньше содержание»… тем более, что «нужными содержаниями» этот «объем» подкармливался со стороны стратегического противника. Разумеется, не располагая инструментами управления системой конкретной сложности, инструментами адекватного и системного мониторинга и прогноза ее состояний (как то предлагал в свое время Глушков, кстати), управление получалось (и «получается» до сих пор) вполне себе «ситуационным», а поскольку такое ситуационное управление ну никак не вяжется с тем, как видел «ситуационные центры» (вернее, «operation room») сочинивший их Стаффорд Бир, постольку выглядит вся эта инфокомовская возня российских государственных мужей весьма трагикомично, по принципу «слышен звон – не знаем, где он». Главное – им непонятен (я не так уж наивен и согласен, что кто-то где-то что-то понимает) конечный смысл всех этих вещей, а смысл этот – в индустриализации, автоматизации и машинизации систем планомерного управления весьма сложным обществом, для сохранения которого на должном уровне обеспечения чисто бюрократическая система явно недостаточна. А вот это уже точно не просто конец капитализма, но как раз-таки рейганомического финансизма. Хотя, судя по тому, о чем свидетельствуют технологические прогнозы, «биологическая революция» вполне себе «у них» может «выстрелить» на бировских принципах управления.

Итак, главный проблемный момент, имеющий, ИМХО, системный характер: оппозиция творчества и ответственности (управленческих рисков), и следующая отсюда рекурсивность рутины на уровне управления (опасения вроде «власть машин» в стиле Гавриила Попова я даже не рассматриваю). Однако здесь есть еще и то, что творчество формировать и воспитывать сложно (об этом постоянного говорит экономист Делягин) и, с другой стороны, ситуационное управление, по словам Ижицкой, весьма затруднено, «поскольку этот вид деятельности в наименьшей степени поддается рационализации, а возможности повышения эффективности такого рода деятельности ограничены». Иначе говоря, в творчестве и ситуационности существенен элемент случайности, неопределенности, катастрофичности, бифуркации, etc. Но для этих вещей в рамках той же парадигмы «кибернетики второй волны» вполне себе разрабатывались и методология прогноза состояния системы с оценками ее рисков – в рамках этих же представлений, кстати, системная динамика произошла (и как частное производное – все три доклада Римскому Клубу), и принцип рекурсивности системы управления – у Бира это одно из ключевых понятий.

Совсем отдельно стоит вопрос об управленцах как экспертрах, их статусах, задачах и функциях. Но это уже другая тема. Главное – имеется отдельное и довольно интересное поле неоконовских дискуссий.